Дон Корлеоне и все‑все‑все. Una storia italiana - Андрей Смирнов

Полюбовавшись на пышно заколосившиеся на целинных пьемонтских землях виноградники, усталый, но довольный Кавур захотел съездить в Париж, отдохнуть и развеяться. Тут выяснилось, что не летят туда сегодня самолёты – нормальная ситуация для середины позапрошлого века – и не ходят даже поезда. А вот они-то по остальной Европе уже массово бегали. Италия в этом отставала, и отставала значительно. Пришлось ему спешно строить железные дороги.

Много ещё хороших идей было у нашего графа. Реализации их, однако, мешало досадное обстоятельство: в королевской казне закончились деньги. Кавур погрустнел, но затем светлая патриотическая мысль о единстве страны вновь согрела ему сердце. Не мешкая ни секунды, он отправил Гарибальди разбираться с этим вопросом, а сам принялся терпеливо ожидать финансовых результатов операции.

В это же время на другом конце будущей Италии, в Королевстве обеих Сицилий, ни о каких инновациях и не помышляли. Опорой правившей там династии Бурбонов были латифундисты, крупная земельная аристократия. С их точки зрения, юг итальянского сапога представлял собой живописную буколическую страну, наполненную цветущими полями (маркиза Карабаса!), лугами (маркиза Карабаса!) и тучными стадами (догадайтесь чьими). Правда вот, у тех, кто не был маркизом Карабасом, мнение на этот счёт несколько отличалось… Но кого волнует, что себе воображают эти немытые пейзане, не так ли? Собственность на средства производства им подавай!.. Бунтовщики! Карбонарии!

Короче, там в полном разгаре был феодальный строй, светлое будущее некоторой части человечества.

Ко всем бедам добавлялась ещё и мафия, которой сначала платили бароны, дабы она следила, чтобы крестьяне не слишком бунтовали, а потом, в свою очередь, платили крестьяне – за защиту от баронов, то есть от самой себя.

Поэтому неудивительно, что когда на Сицилии высадился национально-освободительный Гарибальди (напомню, в довершение всех своих многочисленных недостатков Бурбоны были ещё и испанскими оккупантами), – сельская беднота, то есть процентов этак восемьдесят населения страны, встретила его с надеждой и восторгом.

Красный дьявол частично прогнал, а частично поразвешивал Бурбонов и баронов, передал Витторио Эмануэле Второму, свежекоронованному монарху объединённой Италии, ключи от Неаполя и уехал дальше по своим геройским делам. Он, Гарибальди, был старый солдат и не знал слова «экономика». Чего никак нельзя сказать о Кавуре.

Вся штука в том, что Королевство обеих Сицилий было вовсе не таким уж бедным государством, каким могло бы показаться на первый взгляд.

Представьте, что вы – крупный феодал. У вас куча земли, на которой что-то там выращивают. Пусть даже производительность этого феодхоза крайне низка, но людишки-то ваши работают в буквальном смысле за еду. Следовательно, – остаётся доход. И доход немалый. Что вы с этими деньгами будете делать? Купите ещё земли? Во-первых, у вас её и так куры не клюют, во-вторых, все пригодные для обработки земли уже принадлежат вашим приятелям, другим феодалам, находящимся в точно такой же ситуации. Начнёте вкладывать в промышленные производства? Так ведь нет их. А создавать с нуля вам лень. Да и вообще, какой смысл? Жизнь-то и без того удалась.

Остаётся эти нетрудовые доходы просто складировать в виде золотых и серебряных монет. Либо в банке (финансовом учреждении), либо в банке (стеклянной таре). Если заниматься этим достаточно долго, этак, скажем, с полвека, то банка постепенно приобретёт очертания известного хранилища дядюшки Скруджа Макдака.

На сокровища королевской бурбонской казны, равно как и на деньги в неаполитанских банках Витторио Эмануэле – читай: Кавуру – удалось наложить лапу сразу же, просто по праву победителя. Оставалось придумать, как добраться до других заветных банок. Но не зря – ох, не зря! – Кавур считался одним из хитрейших политиков своего времени.

– Раз уж мы все теперь живём в великой и неделимой Италии, – сказал он, – негоже нам пользоваться старорежимными деньгами. Да здравствует новое единое и единственное законное платёжное средство – итальянская лира! Короче, граждане, сдавайте валюту!

И со всех концов страны в Пьемонт потекли ручейки золотых и серебряных монет. Не просто так, разумеется, а в обмен на новенькие лиры. Но мы же помним, что наш граф был великим инноватором. А посему новые деньги были изготовлены по последнему слову тогдашней экономической науки, что позволило значительно облегчить – в самом прямом смысле – кошельки верноподданных итальянцев. Уже догадались? Правильно. Деньги были бумажными.

Что?.. Так, кто сейчас сказал «инфляция»?.. Поднимите руку. Ага. Товарищ Гарибальди, будьте так любезны, выведите этого бурбонского шпиона из зала и расстреляйте к чёртовой бабушке!..

Просто чтобы оценить масштабы операции: в процессе унификации валют в бывшее Королевство обеих Сицилий в обмен на эквивалентный объем благородных металлов отправились четыреста сорок три миллиона новых лир. Во всю же остальную Италию, включая само бывшее Сардинское королевство, – всего лишь двести двадцать шесть миллионов. В общем, южная кубышка была успешно распечатана и оприходована.

Но будем справедливы: Кавур старался не для себя. Средства пошли на модернизацию экономики, которая в тот момент молодому государству требовалась как воздух. Италия – вся Италия, не только южная – была страной аграрной и отсталой. Страной, измученной веками междоусобных свар и окружённой кольцом заклятых друзей, совсем недавно имевших статус оккупантов и не отказавшихся бы при случае его восстановить. Страной, ещё лишь готовившейся к Третьей и окончательной войне за независимость.

Даже с учётом экспроприации богатств южных экспроприаторов денег катастрофически не хватало. Поскольку индустриализация по объяснимым причинам проходила под лозунгом «Всё для фронта, всё для победы!», то в первую очередь возводились предприятия военно-промышленного комплекса. Штука, конечно, хорошая и нужная. Вот только большого количества рабочих мест они не создавали. А если и создавали, то не для неграмотных крестьян, а для приглашённых иностранных специалистов. Которым требуется щедро платить. Не говоря уж о необходимости закупок оборудования и сырья. На это тоже нужны деньги. Где их взять? Правильно. Поднять налоги. Северные итальянцы крякнули и до предела затянули пояса. На Юге же и вовсе наступил локальный постапокалипсис.

Опять же, будем справедливы: южан отнюдь не считали гражданами второго сорта. Ну только если чуть-чуть, в силу древних и практически священных традиций итальянского регионального патриотизма, имеющего даже специальное название – campanilismo, что дословно означает «любовь к родной колокольне». Там, на Юге, тоже строились заводы и прокладывались железнодорожные пути.

Но, во-первых, центральное правительство находилось в Пьемонте. Финансирование же периферии, как везде и всегда, осуществлялось по остаточному принципу. Во-вторых, у руля в местной администрации оказались назначенцы с Севера и вернувшиеся из многолетнего изгнания антибурбонские диссиденты. Которые судили о ситуации прежде всего по Неаполю, одному из крупнейших в тогдашней Европе и относительно благополучному городу, не имея ни малейшего представления, что же творится на остальной территории региона.

А происходило там следующее: вместо проклятых латифундистов сицилийские, кампанские, калабрийские и прочие крестьяне вдруг получили открытый рынок и либерализацию цен. Тут выяснилось, что в то время, как их способы земледелия практически не изменились со времён Цицерона, мировая сельскохозяйственная наука сделала некоторые успехи. И себестоимость производства местной продукции превышала рыночную стоимость импортного продовольствия. Можно было бы, конечно, продолжать жить по заветам предков – натуральным хозяйством, питаясь тем, что сами вырастили. Вот только мы же помним про повышенные налоги. Их требовалось платить. А значит, – продавать урожай, пусть даже с убытком. И если при Бурбонах, по крайней мере, была еда, то теперь не стало и её.

Чтобы выжить, нужно было развиваться. Но делать это интенсивным способом – внедрять новые технологи – без денег невозможно. Экстенсивный же путь – перепахать побольше земли – оказался недоступен по другой причине. Живописная природа южно-итальянского Средиземноморья имеет одну неприятную особенность: недостаток пресной воды. Точнее, вода-то была. Но в виде болот. Которые, в свою очередь, образовались в результате хищнической вырубки баронами лесов. То есть и леса у них тоже уже не было. Зато свирепствовали эпидемии малярии и прочих весёлых заболеваний (см. «болота»).

Красивая картинка вырисовывается, правда? Не очень-то похожая на тот образ благодатной Италии, беззаботного края спагетти и мандолин, к которому мы все привыкли. Еды нет, воды нет, растительности нет. Вот только, увы, населена она была не роботами, а живыми людьми. И людей было много. Слишком много.